« Я родилась 15 мая 1936 года в деревне Ревячино Горецкого района Могилевской области. Когда только началась война, то сразу же пришли в деревню немцы. Из домов всех, конечно, выгнали. Помню, жили мы в каком-то рву. Коров и всю живность немцы тоже забрали.  Но на дворе было лето.  На  огородах вырос прекрасный урожай.  Этим и кормились. Колхозный урожай также созрел, поэтому кормиться было чем.

​

И вот однажды, помню, вся деревня из своих рвов, землянок, ушла в лес. Видимо, приближалась линия фронта. Возле нашей деревни протекает река Проня.  По этой реке и проходила линия фронта.  Немцы в нашей деревне, а  за 3 км – русские.

​

Но спрятаться в лесу жителям фашисты не дали. Они окружили лес и устроили облаву. Кто старался убежать, того расстреливали. Не жалели ни детей, ни женщин, ни стариков.  Много тогда погибло людей.  Тех, кто остался, эвакуировали  по разным направлениям.

​

Наша семья  (мать, два моих брата и я) уцелели.  Везли нас куда-то в поезде. Но по дороге начали отбирать людей в Германию.  (Это мы узнали позже). Врачи смотрели на ладонь руки и указывали, куда стать, в какую группу. Мама решила подойти второй раз.  Думала, что может,  не отберут, не так на руку посмотрят. Но все равно нас отобрали и повезли в Германию.

​

Сначала привезли нас  в Берлин. Что-то помню  сама, много чего мне рассказывала мама. Мама работала на заводе, делали какие-то запчасти.

На завод возили через речку на пароходе.  Дети оставались под присмотром старых  женщин, не только русских, но и других национальностей. Ведь в лагере были люди всяких национальностей.

​

Помню,  жили мы в двухэтажном здании, на втором этаже.  Спали  на двухъярусных   кроватях.  Мужчины содержались отдельно, а женщины с детьми – отдельно.  Помню, что  сидели или играли, если такое было, очень тихо. Всего и всех боялись.  Я очень боялась сирены и того момента, когда объявлялась тревога.

 

Мама наша подружилась с женщинами со Смоленской области. Они представлялись нам земляками, ведь Смоленская область граничит  с Беларусью.

 

Я помню, как однажды сильно заболела. Температура поднялась, лежала на кровати.  И тут в комнату зашла немка. А был введён такой порядок: как только входил кто-то из обслуживающего персонала в комнату, то надо было всем вставать. Она зашла, а я лежу. Бабка стала меня быстро-быстро поднимать, приговаривая: «Вставай, вставай».  Я с трудом встала и чуть не упала. Немка стала на меня кричать.  Но женщина эта объяснила немке, что девочка больная.  «Кранк,  кранк», — говорила она.  Меня забрали в больницу, и я пролежала там долго.

 

И вот однажды поднялась страшная паника.  Кругом кричали, стреляли.  Выли сирены. Оказалось, что это налетели советские самолеты. Всех детей   забрали и увели в бомбоубежище.  Только меня никто не забирал.  Я сидела и плакала.  Было очень страшно, потом меня тоже кто-то забрал и завёл в какое-то грязное подземелье. Всё кругом тряслось, земля ходила ходуном.

Когда налёт прекратился, мы все вылезли из своих  сховищ.  Кругом всё горело, а мы бежали куда-то по этим пылающим кострам. Все это было в Берлине.

​

Потом нас отвезли в Фрайбург.  И видимо, нас гнали в лагерь.Потому что  мы шли и шли на запад куда-то. Кто-то сказал, что нас, наверное, гонят в крематорий…. Вот пригонят туда и всех сожгут в печах. Стало жутко.  А в это время  мы проходили через речку.   Возле речки в мирное время, видимо, был пляж. Потому что там осталось много домиков-раздевалок.  И  тут внезапно  началась стрельба.  Несколько человек, в том числе и мы, быстро-быстро спрятались в эти  домики-раздевалки. Когда стрельба закончилась, нас отвели немцы сначала в бомбоубежище, а потом в семейный лагерь. Лагерь был обнесен колючей проволокой.

Помню, что  всегда хотелось есть. Было страшно и холодно. Чаще всего давали вареную брюкву.  Я и сейчас на брюкву не могу спокойно смотреть. Меня прямо тошнит от неё.

​

Мама рассказывала, что в лагере очень мучили итальянцев и испанцев. Хлеба давали детям по 100 граммов на весь день.  Давали утром.  И кто сразу съедал, то на целый день оставался голодным. И вот настал день освобождения.

​

Освободили нас американцы.  Детей угощали шоколадками. Очень вкусные были они. Сначала нас разместили по домам.  Мы оказались у какой-то бауэрши. Потом американцы на своих машинах вывезли нас в Чехословакию, в лагерь.Туда свозили всех освобожденных людей. Потом нас  поочередно стали отправлять  на Родину.  До границы довозили, а дальше должны были сами добираться.   Добирались товарняками, пешком, но добрались. Главное все остались живы: и мама, и братья, и я.

​

Приехали в свою деревню в октябре 1945 года.  Всё было сожжено, жить негде.  Остался один дом моего деда. И в этом доме стало жить четыре семьи, в том числе и наша. Продуктами помогали родные, колхоз. Потом купили дом, расстроились. Стали помаленьку обживаться.

В настоящее время мама уже умерла, умер и брат, а я вот живу.

​

И никогда не забуду тех страшных дней оккупации и концлагеря.  И  прошу людей планеты: «Люди, берегите мир, не допустите, чтобы ваши внуки, правнуки и дети пережили то, что пережили мы».

 

(Записала библиотекарь Черноручской сельской библиотеки Соловьёва Алина Викторовна  со слов Лидии  Ивановны  Курленковой  3 апреля 2005 года)